Герцог Анжуйский ждет письмо, Гийом дю Барта остался в Париже, королева-мать хочет его арестовать, а у Жана де Броса в очередной раз срывается общение с женой — он должен объяснить Сен-Люку, зачем король Франции отправил его к королю Наварры
Дата и время: 19 февраля 1578 года, понедельник, день
Ладно, я хоть и не монах-бенедиктинец, но вот вам глава из Эрланже.
VI ОСТРОВ ГЕРМАФРОДИТОВ (17 сентября 1577 - 23 января 1579) После стольких трудов и преодоления стольких препятст- вий Генрих смело позволил себе некоторый отдых и предался любимым занятиям: изучению наук, религиозным церемониям, общению с друзьями, праздникам и почитанию искусств. Здо- ровье, день ото дня все более хрупкое, исключало для него сопряженные с насилием обычные развлечения предков — охоту и турниры. Общественное мнение по-дурацки негодова- ло на него из-за этого. Вернувшись из Пуатье, король сначала несколько недель отдыхал в своем любимом Олленвиле, потом приехал в Лувр, который как раз начал украшать. Исполняя, так сказать, обязанности министра, королева-мать тем не менее не жила во дворце. Руджиери ей предсказал, что она умрет «близ Сен-Жермена», и она покинула Тюильри, рас- положенный в приходе Сен-Жермен-л'Оксерруа, и перебра- лась в новый роскошный особняк на улице Кокийер1, где, взо- бравшись в свою обсерваторию, утруждала глаза за изучени- ем расположения звезд. Каждый день она являлась к сыну, но в гости. Луиза де Водемон, нежная, покорная, слишком поглощенная бесконечными религиозными обрядами, ограничивалась тем, что Будущий Суассонский дворец.
Часть вторая. Король 249 выполняла прихоти своего любимого. Итак, двором управлял лично сам монарх. Именно в этот период между Сеной и Луарой расцветает культура, может быть, не имеющая равных по блеску и утон- ченности. Генрих воплощает в себе тайну этой беспокойной эпохи, столь сильно влюбленной в жизнь и, несмотря на все безобразия, породившей столько шедевров, которыми будут вос- хищаться всегда. Посмотрим, как проходил один день короля. Хотя Его Величество ложился в постель задолго до наступ- ления ночи, темнота и молчание, видимо, нескоро выступали на защиту его покоя. К девяти утра принцы крови, высокопостав- ленные сановники, дежурные дворяне входили в приемную, где уже находились шуты и музыканты, смежную с покоем короля, в то время как министры и некоторые придворные занимали «государственную комнату». Члены дома короля, гофмейстеры, шталмейстеры, менее родовитые дворяне заполняли переднюю. Проснувшись, король хлопает в ладоши. Сразу же к нему входят привилегированные особы из приемной, освобождая ме- сто гостям из «государственной комнаты». За дворянином, не- сущим на золотом блюде салфетку с тканым узором, шеству- ет первый гофмейстер, а за ним — несколько слуг с накрыты- ми блюдами. Процессия торжественно вступает в святилище, портьеры которого раздвигает первый камердинер. В велико- лепную комнату врываются солнечные лучи, освещая сервизы из горного хрусталя, флорентийские эмали, парчовые квадрат- ные подушки, ковры, изображающие метаморфозы Кенея. Сре- ди этих сокровищ возвышается кровать, похожая на алтарь со своими массивными золотыми спинками, стеганым одеялом из зеленого бархата броше, двойным пологом из серебряной и золотой ткани, где цветными шелками вышиты приключения Селадона. Из мозаичной курильницы вьется сладкий дымок. Генрих возлежит среди моря подушек. Он величественно вытирает руки и лицо, выпивает чашку бульона, проглатывает несколько «сахарных пирожков». Один из вельмож подносит ему сорочку. Начинается долгий и утонченный туалет: ци- рюльники, парфюмеры, чулочники, портные, массажисты, слуги
всех рангов изощряются над августейшей особой, вверенной их талантам. Во время этого церемониала король дает аудиенцию, одаря- ет милостями или отказывает в них, выслушивает доклады, беседует с послами. Он мгновенно улавливает, что ему хотят сказать, при надобности — и то, что от него скрывают, и прини- мает решения, объявляя о них любезно, но безапелляционно. С удовольствием кокетничает, одного прельщает обаянием, дру- гого удивляет эрудицией. Порой он делает резкие заявления и несколькими грозными фразами стирает предателя в поро- шок. Ни на миг, подравнивая усы или надевая серьги, он не перестает быть королем. Он в полной мере обладает достоин- ствами Людовика XIV, но насколько тоньше и умней! Интимные заботы окончены. Генрих облачается в очень узкий костюм, обычно черный или каштановый, и прикрепляет к волосам шапочку с украшением из каменьев. В ларце, кото- рый подносит ему дворянин, он выбирает три перстня и наде- вает на шею драгоценную цепь с медальоном, наполненным мускусом. Другие сановники подают ему платок, накидку, шпа- гу, бонбоньерку, две пары перчаток: одни тонкие и облегающие, как ножны, другие с большими крагами и затянутые шелковы- ми шнурками. Одетый таким образом, король направляется в Королевс- кий совет (иногда — в Узкий), теперь разделенный на три части: Деловой совет, занимающийся политикой, Узкий совет, или Совет сторон, ведающий юстицией, и Финансовый. Дело- вой совет заседает по понедельникам, вторникам, четвергам и субботам; Узкий — по средам и пятницам; Финансовый — по вторникам, четвергам и субботам. Их члены носят с 1 октября по 1 мая бархатные платья, с 1 мая по 1 октября атласные; покрой, цвет и даже подкладка платьев оговариваются специ- альным регламентом. Роль министров сильно урезана: они спорят друг с другом, выдвигают какие-то идеи, а решение принимает король. Иногда он пренебрегает всеми высказанны- ми мнениями, отчего королева-мать стонет. Имеется четыре статс-секретаря, но самый ценный и любимый Генрихом со- трудник — его личный секретарь Вильруа.
Завершив заседание Совета и прочитав депеши, Его Вели- чество отправляется на мессу. Далее, если дела не очень под- жимают, он созывает именитых портных и разрабатывает вме- сте с ними модели костюмов. Настает время обеда. Король ест один, под музыку, отделен- ный от двора барьером. Беседовать за столом можно «только о предметах, имеющих касательство к науке или добродетели». В отличие от всех прежних и будущих Капетингов Генрих не отличается большим аппетитом, не пьет алкогольных напит- ков. Доведя сибаритство до крайности, он брезгует есть паль- цами и опускает в соусы причудливый инструмент, придуман- ный им самим,— вилку (двузубую). По понедельникам и средам он принимает просителей, не сходя с места. По субботам прошения ему передают. После трапезы он идет к королеве, а потом, в три часа, если нет срочных дел, покидает дворец. Воскресенья и четверги посвя- щаются верховой езде и игре в мяч. В другие дни он посеща- ет монастыри, идет в гости к какому-нибудь другу, добирается до Шайо, порой до Венсенна или Сен-Клу. С мая 1578 г. он наблюдает за строительством Нового моста, начатым по его личной инициативе. Быстро уставая в седле, он заказал себе крытую карету, достаточно просторную, чтобы в ней, кроме пяти-шести при- ближенных, могли поместиться шуты, собаки, стол и письмен- ный прибор. Этот гигантский рыдван быстро передвигаться не может. Генрих разгоняет дорожную скуку, вырезая изы- сканные картинки, специально отпечатанные по его заказу. Так же как пекинесы, картинки и карета питают остроумие куплетистов. Легендарное бильбоке появится лишь лет через десять. В отдельные дни на короля накатывает лихорадочный мис- тицизм. Набожный до суеверия, он страдает, что живет не так, как следует настоящему христианину, негодует по пово- ду собственных слабостей. Тоска по чистой жизни, желание унизить себя бросают его в объятия Господа, и удивленный народ видит миньонов, шествующих в грубых балахонах фла- геллантов.
Возвращаясь из таких вылазок, король вновь берется за работу — идет в Деловой совет или Совет сторон, диктует документы, подписывает их, встречается с дипломатами. Он ужинает с королевой в апартаментах матери, а потом откры- ваются гостиные и начинается феерия приемов. Дамы и девицы резвятся, как птички в тысячецветном оперении, наполняя воздух своим щебетанием и ароматами духов. Молодые сеньоры напомадили свои завитые волосы. Они щеголяют атласными или бархатными кюлотами — сен- сационное нововведение! — и камзолами, по которым видно, в каком году они получили доходы. Их шеи скованы гигант- скими брыжами. «Теленка узнают по брыжейке»,— непочти- тельно шутит Гаврош XVI века. А Летуаль выражается более изящно: «Их головы... напоминают главу Святого Иоанна на блюде». Придворная жизнь течет в обычном русле: сплетни, остро- ты, галантные интриги. Джелози, теперь живущие в Париже, играют сцену из комедии дель арте. Ронсар, Баиф, Дора читают свои последние произведения. Неистовствуют скрипки, гости танцуют бранль или гальярду. Генрих поддразнивает красавиц, хвалит сонет, задает ученым затруднительные вопросы и неза- метно приглядывает за подозрительными людьми. Часто он исчезает, чтобы поработать над какой-нибудь срочной депе- шей вместе с неутомимым Вильруа. Давно пробило полночь. Сопровождаемый лишь своими дворянами, Его Величество возвращается к себе в апарта- менты. Весь день его комната была доступна для посещений, но все приходящие должны были сделать реверанс перед кроватью. Теперь пол покрыт толстым ковром из роз, фиалок, гвоздик и лилий, в курильницах дымится фимиам. Ученый цирюльник покрывает лицо короля розовым кремом и накладывает полот- няную маску для защиты этого грима. Драгоценные руки омы- ваются миндальным маслом и потом исчезают в огромных непромокаемых перчатках. Благоухающий ночник заменяет фа- келы, первый камердинер укладывается поперек двери. На сво- ем ложе языческого идола, опрысканном кориандром, росным
ладаном и корицей, Генрих III меланхолично пытается заснуть, грезя о блаженных временах, когда народы славили государей за то, что те были возлюбленными Красоты. Часто перед сном он велит прочесть себе главу из «Государя» Макиавелли. Презирая лицемерие, король настолько редко дарил свою дружбу, что позже его за это упрекали. После смерти Дю Га своим избранным фаворитом он считал бывшего спутника по побегу из Польши — Келюса, самого красивого эфеба и самого отчаянного дуэлиста двора. Почти равной благосклонностью после него пользовались Можирон, д'О, Сен-Мегрен, Сен-Люк, Ливаро, Грамон — великолепные юноши, вызывающие большой интерес у дам, несмотря на свою репутацию. Д'Обинье с удовольствием описывает невероятный раз- врат, которому Генрих предавался со своими миньонами. Нам трудно представить, чтобы этот вечно больной король, уставав- ший от самой короткой поездки, обладал теми чертами сатира, какие клеймит в нем прославленный полемист. Другие авто- ры, наоборот, считают, что он нарочно притворялся извращен- цем, чтобы скрыть истинную численность своих телохраните- лей. Это мнение ничем не подтверждено, и мы со своей сторо- ны не в состоянии понять, какую выгоду мог бы извлечь король из сознательной дискредитации самого себя. Истина, похоже, находится посредине между двумя крайно- стями. Генрих, которому общаться с женщинами не позволял ревнивый призрак, а также, несомненно, преждевременное сни- жение мужской силы, все порывы своей чрезмерно чувстви- тельной души теперь посвящал фаворитам. Множество при- знаков свидетельствует о том, что эта привязанность была искренней и к ней не примешивались ни садизм, ни расчет. Постоянный в ненависти, Генрих таким же был и в люб- ви. Его нельзя упрекнуть ни в одном проявлении неблагодар- ности. Те, кто любил его, кто верно ему служил, будь то принц, как герцог Неверский, или его шут — знаменитый Шико, все- гда находили в нем самого преданного защитника, самого чут- кого друга. Иногда эта благосклонность доходила до слабости. Виллекье, из ревности заколовший жену, не услышал от быв- шего ученика ни слова упрека.
Осенью 1577 г. Месье, герцог де Гиз и королева Наварр- ская находились вдалеке от двора, и Франция на какое-то вре- мя перевела дух. Увы, опасная гроза, собирающаяся на севере, вот-вот прервет это затишье. Нидерланды уже десять лет вели героическую борьбу с Испанией. Гезов громили в сражениях, казнили мучительной смертью на площадях, разоряли, изгоняли, но они, вдохновляе- мые неукротимостью своего предводителя — принца Оранско- го, не сдавались. Европа наблюдала за развитием этой эпопеи со стороны, но волей-неволей перипетии этой борьбы оказыва- ли влияние на всю французскую политику. В 1576 г. Филипп II изменил свою тактику. Поскольку казни показали свою бесполезность, он отозвал жестокого гер- цога Альбу и назначил губернатором Нидерландов своего еди- нокровного брата — дона Хуана Австрийского, победителя при Лепанто. Сын Карла V и роскошной Барбары Блюмберг, дон Хуан был одной из самых привлекательных фигур своего ве- ка. Красивый, отважный, хитрый и знаменитый, это он в глазах католиков играл теперь ту роль героя, какую столь блиста- тельно исполнял Генрих после Монконтура. Гиз претендовал на то же амплуа, но не проявлял никакой ревности по отноше- нию к этому сопернику, чаяния которого были так сходны с его собственными амбициями. Молодежь в равной мере вос- хищалась обоими принцами, и иезуиты, подыскивающие бор- цов с ересью, также отдавали им предпочтение перед Филип- пом II — слишком медлительным и слишком бюрократичным. Направляясь в Брюссель, новый губернатор инкогнито пе- ресек Францию, встретился с Генрихом Лотарингским и за- ключил с ним секретный договор. Как романтичный испанец он не мог покинуть Париж, не полюбовавшись знаменитой королевой Наваррской, так что проскользнул в Лувр в парике и черном плаще и посмотрел, как танцует убийца Дю Га. Маргарита его узнала. Ее воображение разгорелось, и она уже возомнила себя новой Клеопатрой, готовясь перекроить карту мира. Дочь рода Валуа хотела царствовать, но не над жалкой Наваррой, и, пренебрегая безучастным супругом, пред-
полагала найти настоящего компаньона в лице Месье. Разве гезы в поисках покровителя еще два года назад не присылали принцу тайные предложения? Маргарита считала себя вполне способной обольстить дона Хуана, пробудить у Гиза воспоми- нания о былой страсти и поставить обоих полководцев на службу Франсуа. С большой помпой сумасбродная посланница выехала во Фландрию. Ее встретили соучастники и увлекли иллюзорны- ми обещаниями. Генеральные штаты мятежных провинций, на- пуганные устрашающим антверпенским погромом, напротив, искренне попались на удочку. Они отправили к Месье делега- цию и попросили о защите, обещая в туманной перспективе Артуа и Эно. Не давая ответа, принц вручил делегатам золо- тые медали, на которых были отчеканены его профиль и про- филь его сестры. Тем временем Гиз, который, несмотря на договоры, оставал- ся командующим своих войск, привел их к дону Хуану. Вновь началась война, и Маргарите пришлось бежать, чтобы не по- пасть в руки испанцев. Вернувшись во Францию, ветреница остановилась в Ла- Фер и вызвала туда Франсуа. Оба провели несколько меся- цев в интимной близости — может быть, в кровосмеситель- ной,— упиваясь химерическими надеждами.1 Весть о битве при Жамблу, где дон Хуан разгромил Вильгельма Оранского, их отрезвила. Они вернулись в Лувр и потребовали от коро- ля предпринять вторжение в Нидерланды. Генрих с гневом следил за их лживыми маневрами. Он вовсе не собирался бросать Францию, которая едва пришла в себя, в войну против испанского колосса, гробить людей и деньги ради своего жалкого брата. Замешательство, в кото- ром находились Нидерланды — ведь сами повстанцы были
1 В своей основательной биографии Маргариты де Валуа фран- цузская исследовательница Элиан Вьенно (Е. Viennot. Marguerite de Valois. Histoire d'une femme. Histoire d'un mythe. Paris, 1993) последовательно развенчивает все мифы о возможном инцесте ко- ролевы Наваррской с ее братьями.
расколоты на несколько партии — делало эту авантюру вдвой- не опасной. Часть бельгийцев-католиков поссорилась с гол- ландцами-протестантами, руководимыми принцем Оранским, и пригласила сына императора — эрцгерцога Матвея, Англия про- должала угрожать интервенцией, не подпуская к Антверпену какие-либо другие силы. Генрих сухо отказал герцогу Анжуйскому в поддержке, которая грозила бы открыть французские границы Филиппу II. Озлобление Месье обострило взаимную ненависть Атридов, сделав ее еще яростней. Обеспокоенный король удвоил чис- ленность своей гвардии. Дворяне обоих братьев вновь вернулись к состоянию не- прерывной дуэли. Все эпизоды этого героико-комического — впрочем, для судеб нескольких миллионов людей он имел очень серьезное значение — романа выдают возраст его глав- ных героев. Действительно, надо помнить, что ни одному из них не исполнилось и тридцати. В XVI веке миром руководи- ли юноши. Началу столкновений предшествовало несколько острот, ставших общим достоянием. Переставив буквы в имени «Генрих Валуа» (Henri de Valois), друзья Месье получили: «Подлый Ирод» (Vilain Herode). Миньоны ответили песенкой, высмеивавшей деформированное лицо герцога: Господа, не глядите косо На Франсуа и его два носа. Ведь по праву и по обычаю Два носа под стать двуличию. Пер. В. Столбова В Богоявление 1578 г. Бюсси явился в Лувр в сопровож- дении дюжины пажей в ливреях из золотой ткани. Костюм его самого был чрезвычайно простым. - Когда слуги одеваются как дворяне,— заявил он, указы- вая на ослепительное оперение миньонов,— дворянам остает- ся только одеваться как слугам! Филибер де Грамон принял вызов. Обычно дуэлянты при- водили с собой двух-трех секундантов. На этот раз каждого
сопровождало по триста друзей, и губернатор Парижа был вынужден применить военную силу, чтобы не допустить фор- менного сражения. Через несколько дней Грамон попытался взять штурмом дом Бюсси на улице Прувер — безрезультат- ная осада, достойная какого-нибудь романа плаща и шпаги. Король обязал противников примириться. 9 февраля давался большой бал по случаю бракосочетания Сен-Люка с язвительной и горбатой наследницей — Жанной де Коссе-Бриссак. Бюсси снова оскорбил миньонов. Келюс, Мо- жирон, Ливаро и сам новобрачный ждали его на выходе, чтобы изрубить. Фанфарон в последний момент улизнул, воспользо- вавшись вторым выходом в доме. Генрих отправил его в изгнание. Через два дня Месье дерзко привел его во дворец. Король, выйдя из себя, запер своего брата и Маргариту в их апартаментах и приказал арестовать Бюсси. Грозный бре- тер ускользнул из рук лучников и организовал побег своего хозяина, вместе с которым бежал в Анжу (15 февраля). Епископ Анжерский принял прославленных беглецов у себя и дал в их честь пир. Это ему дорого обошлось. Сотра- пезники, перепившись, переломали ему мебель, перебили посу- ду, разорили парк, изнасиловали служанок. В Париже возникла большая паника. Не начнет ли Фран- суа новую гражданскую войну? Королева-мать по своему обы- чаю отправилась в погоню за сыном. Тот принял ее очень плохо, жаловался, угрожал. Его завораживали Нидерланды. Чтобы этот неисправимый помешанный не разрушил внутрен- ний мир во Франции, как он разбил епископский фарфор, ему разрешили набирать войска и вести их во Фландрию, но без участия короля. Екатерина даже пошла дальше, возобновив брачные переговоры между будущим завоевателем и короле- вой Англии. Ослепленный Месье уже видел себя повелителем Великобритании и Нидерландов. Он больше не думал трево- жить брата. Зато об этом сразу же позаботились другие. Гиз рассчитывал воспользоваться раздором в королевской семье. Он организован себе шумный въезд в Париж в окру- жении когорты молодых бахвалов, столь же агрессивных, как
сеиды герцога Анжуйского. Миньоны, защищая честь господи- на, были вынуждены вновь начать войну, уже с этими провока- торами. Сен-Мегрен предпочел посмеяться над противником, став любовником г-жи де Гиз — родной сестры Марии де Ко нде. 27 апреля 1578 г. в пять утра на Конном рынке, близ Бастилии, Келюс, Можирон и Ливаро сошлись в схватке с бывшим любовником Маргариты Шарлем д'Антрагом, по про- звищу Антрагэ, Рибераком и Шомбергом — ставленниками ло- тарингцев. Жестокая дуэль приняла характер на редкость ожесточенный даже для тех времен, когда каждый день лилась кровь забияк. Можирон и Шомберг погибли на месте, Риберак скончался на следующий день, Ливаро боролся за жизнь два месяца и победил, Келюс, самый упорный из всех, получил де- вятнадцать ударов шпагой от Антрагэ, который отделался ца- рапиной. При каждой новой ране фаворит кричал: «Да здравствует король!» Еще дышащим его перенесли во дворец Буасси, где его молодость тридцать три дня боролась со смертью. Генрих ухаживал за ним, как за сыном, обещал хирургам сто тысяч экю, если они спасут его. «Тем не менее... он перешел из этого мира в иной с теми же словами на устах, даже при последних вздохах, когда он с великой силой и великим сожа- лением крикнул: „О, мой король, мой король!", не помянув ни Бога, ни Его Матери»1. Через несколько недель Сен-Мегрен, украдкой покидавший дворец Гизов, был заколот убийцами, нанятыми Майенном. Скорбь короля была бесконечной. Он заказал для своих фаворитов великолепные надгробия, на которых установил их мраморные изваяния. С отрезанными прядями волос Келюса и Можирона он никогда не расставался и утром и вечером, мо- лясь, всегда просил Бога и за души своих друзей. Общественное мнение, послушное гизарским памфлетистам, очень дурно отнеслось к этому культу памяти, и новейшие историки тоже обычно высмеивают его. Однако нам кажется,
что верность Генриха павшим слугам изобличает более высо- кую душу, чем олимпийское спокойствие Людовика XIV, кото- рый, узнав о кончине Лавальер, заявил: «Она умерла для меня в тот день, когда меня покинула».
По-видимому, королева-мать рассчитывала воспользоваться новым кризисом, который переживал сын, и вернуть утрачен- ные позиции. 7 мая 1578 г., когда Келюс еще лежал в агонии, она вновь вручила Генриху в письменном виде знаменитые до сих пор советы — настоящий учебник королевского ремесла. Не было забыто ничего, от способа ведения самых важных дел до гигиены духа и тела. Оставив партийную пристрастность, которая принесла ей столь мало славы, флорентийка вновь вернулась к своей истинной роли. Но Генрих уже не прини- мал никакой опеки. Он мог выслушивать добрые советы, но более не поддавался слепо чьему-либо влиянию. Убийство лучших друзей неопровержимо показало ему, что худший его враг — это ультракатолическая партия, кото- рая, как выяснила его полиция, поддерживает тайные связи с заграницей. Дон Хуан только что умер — возможно, его отравили. Опи- раясь лишь на собственные силы, Гиз не мог искоренить род Валуа. И он смирился, стал креатурой Филиппа II, принял от него субсидии. Пусть ему порой казалось, что он дурачит сво- его кредитора,— отныне Меченый стал не более чем одним из множества агентов, работавших на то, чтобы запутать весь мир в сети Габсбургов. Если буржуазия проявила недоверчивость, то многие пред- ставители знатных родов пошли за лотарингским семейст- вом. Теперь забота короля состояла в том, чтобы вернуть дворянство к исполнению основного долга знати — к защите монархии. Чтобы объединить столько заблудших дворян, удаливших- ся от своего государя, видимо, требовалось какое-то знамя. Пре- стиж Ордена Святого Михаила, наследия Людовика XI, погубил тот факт, что в нем оказалось слишком много народу. Его
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 0
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме