Герцог Анжуйский ждет письмо, Гийом дю Барта остался в Париже, королева-мать хочет его арестовать, а у Жана де Броса в очередной раз срывается общение с женой — он должен объяснить Сен-Люку, зачем король Франции отправил его к королю Наварры
Дата и время: 19 февраля 1578 года, понедельник, день
Ортанс отступила еще на шаг. Она твердо решила выяснить как можно больше о своем заточении. -- Вот как? Значит, ваши послушницы такие же пленницы как и я? Мой исповедник говорил, что никто не может запрещать им видеться с кем-либо. Что послушницы могут встречать и монахинь, и своих родных, и обитателей монастыря, в том числе и гостей, чтобы решить постригаться или нет свободно и без принуждения. Или вы хотите запереть меня здесь и силой принудить к постригу? Но у вас это не выйдет! Вы говорите, что смирение может заслужить прощение, но кто простит вам несправедливость по отношению ко мне?!
Сумерки, как обычно пришли в монастырь незаметно, также тихо, как ступали по каменному полу босые ноги послушниц. Мадлен выглянула из маленького окна, выходящего на церковное кладбище. Все те же кресты смотрели на нее из серого, мрачного места. Февральский ветер нещадно трепал старые сучья деревьев и их костлявые пальцы стучали в окно, просясь впустить их. Но их шорох уже не пугал юную девушку, она давно привыкла к стонам и скрипам полусухих лип и кустарников. Порой казалось, что она слышит крики настоящих людей, но Мадлен гнала эти мысли, не веря в том, что в обители Господа могли нарушаться его же заповеди. Осмотрев монастырский двор, и, не найдя ничего примечательного, она поспешила закрыть окно, так как холодный воздух пробрал насквозь ее шерстяное, коричневое платье. "Скоро матушка-настоятельница придет пригласить меня на вечернюю молтиву." - подумала девушка. - Надо успеть спрятать книги". Она подбежала к столику, стоящему у второго окна и собрала учебники, которые передал для нее ее покровитель и приемный отец. Матушка непременно расердилась бы, если б узнала, что вместо богоугодной литературы, которую полезно читать девушкам ее возраста, ее воспитанница занималась математикой и философией. Мадлен положила их, как обычно, под перину у самого изголовья. В комнате было довольно прохладно и девушка поежилась, подойдя ближе к камину. Она вспомнила лето, зелень, сады Нормандии и аромат яблок, который пропитал каждую частичку ее любимой деревушки Дамвиль. Она выросла там. Еще младенцем ее привезли в те места, и оставили на попечение доброй и милой г-же де Бофремон. Именно в поместье она получила образование, которое полагалось тогда юным воспитанницам. Иногда ее навещал высокий длиннорукий человек, который назвался господином Шико. Именно его Мадлен любила, как отца. Но несколько месяцев назад он приехал за ней и забрал в Париж. Этот город очень отличался от красочной и живой Нормандии, и показался Мадлен серым и мрачным. Господин Шико сказал, что ей следует завершить образование в монастыре святой Марии и тогда, он представит ее ко двору и позволит жить в Лувре. Девушка хоршо запомнила его слова: "Придет время и ты узнаешь, кто твои родители, дочь моя, а пока будь покорна и учись всему, что дают тебе в монастыре". Первое время Мадлен очень скучала по г-же де Бофремон, и конечно, по своему покровителю, но она должна была преодолеть все трудности, чтобы стать ближе к родителям. Узнать кто ее отец и мать - было ее самым заветным желанием. Каждый день она молила святых о помощи и защите. Шум и разговор, доносившейся через дымоход, прервали ее размышления. Она прислушалась. В соседней келье кто-то разговаривал, но из-за треска поленьев трудно было угадать обладателей голосов. - Неужели соседняя келья обрела постояльца? В обитель привезли новую послушницу? Странно. Я не встретила ее днем... Здесь какая-то тайна... На ее милом лице промелькнуло любопытство.
- Перестаньте упрямиться м-ль, я пытаюсь оградить вас от мира, виной которого вы здесь. Поверьте, если кто-то здесь и может помочь вам, то это я . Послушницы в нашем монастыре не пленницы, а ученицы или вздорные девчонки, которых родители хотят видеть благовоспитанными дамами при дворе. Я не желаю тебе зла, и если ты, дитя моё, позволишь мне помочь, всё станет намного проще - характер девушки явно не отличался сдержанностью, но за много лет настоятельница привыкла к этому и теперь тон её был столь же искренен и спокоен, как и прежде. - Так что, можешь передать мне и второе письмо и оно попадёт к людям, которые смогут помочь тебе. - не удивляйся, просто это монастырь - почти тоже самое что и тюрьма, с точки зрения влиятельных господ. Но мой долг помогать тем, кто нуждается в помощи, а не угодить королю или кому бы то ни было! - женщина подошла ближе...
-- Что ж, -- пожала плечами Ортанс, -- коль скоро вы сами вызываетесь выполнить роль моей камеристки, я не смею возражать. Признаться, прежде мне было неловко просить у вас подобных услуг, но... Что же до второго письма, -- девушка вскинула голову, -- то вы забыли, матушка, что дали мне всего один лист бумаги. Если вы дадите еще два, я напишу письма королю Франции и его супруге. Полагаю, они не откажутся оказать мне помощь. А теперь помогите мне переодеться. Ортанс вернулась к небольшому окну и небрежно швырнула шляпу на стол. Затем туда же полетел плащ и перчатки. Наконец, Ортанс быстрым движением вытащила из прически булавку и волосы рассыпались по ее спине. В конце концов встала к настоятельнице спиной и попросила расстегнуть платье. Пока мать-настоятельница трудилась над платьем и корсетом, усиленно пытаясь отодвинуть густые волосы узницы, Ортанс быстро вытащила из рукава булавки с двумя письмами и закололами ими рубашку. Потом переступила через свой наряд и попросила подать платье послушницы. Еще через четверть часа Ортанс была полностью одета. Тайные письма были с ней. -- Так как же на счет еще двух писем, матушка? -- довольно мирно спросила Ортанс. -- Вы передадите письма их величествам?
- Для начала, я передам это письмо, а позже, вы сможете написать королю, если потребуется - от глаз настоятельницы не укрылась уловка девушки, но она не хотела замечать, а потому промолчала - рано или поздно девушка обратится к ней. К счастью или нет, но для послушниц настоятельница была единственной возможностью связаться с внешним миром. - Оставайся с Богом - попрощалась женщина и покинула келью, забрав все вещи девушки.
Ортанс задумчиво поглядела на дверь. То, что настоятельница так и не дала ей лист бумаги, чтобы написать королю, доказывало, что она и не собиралась передавать письма адресатам. Конечно, не отдать письмо графу де Келюсу это одно, а скрыть письмо, предназаначенное для самого короля -- совсем другое. За подобный проступок могут наказать даже настоятельницу монастыря. Значит, надеяться на монахиню бесполезно. Что ж, Ортанс и не надеялась. Девушка попыталась вспомнить все, что некогда рассказывал ей о Польше кузен, и все истории, что приходилось вычитывать в романах, и решила, что неприменно что-нибудь придумает. А пока надо было подкрепиться. Пост еще никому не помогал избавиться от заточения.
Мадлен еще раз прислушалась. Разговор продлился несколько минут, а затем хлопнула дверь в коридоре и кто-то удалился. Матушка, наверняка, будет сердится, но девушке непременно хотелось узнать, кто стал обитателем соседней комнаты. Весь день она провела с сестрой Франсуазой, которая подробно описывала ей деяния святых старцев в другом крыле монастыря, поэтому приезд новой послушницы прошел без ее участия. - Интересно кто она? Может быть мне поговорить с ней? Матушка придет только через четверть часа, у меня есть время, чтобы познакомиться. Одиночество сильнее всего терзало детское сердце Мадлен. После занятий она оставалась совсем одна и тогда, только книги становились ее друзьями. Как разительно эти вечера отличались от милых бесед с г-жой Бофремон в поместье, и весенних прогулок по белому яблоневому саду в компании ее учителя верховой езды господина Винсиони. Здесь же только монахини, да послушницы. Первые разговаривали лишь о Боге, вторые и вовсе не были многословны. Возможно, в лице прибывшей она смогла бы найти интересного собеседника. Девушка приоткрыла дверь своей комнаты и убедившись, что коридор пуст, быстро выскользнула наружу. До соседней кельи было всего несколько шагов. Тихонько преодолев расстояние, Мадлен приблизилась к цели. С минуту она стояла молча, пытась подслушать, что происходит внутри, но массивная деревянная дверь плохо пропускала какой-либо звук. Мадлен сомневалась, но любопытство взяло верх и она нерешительно постучала, сначало слабо, потом сильнее. - Там есть кто-нибудь? - почти шепотом, прижавшись к двери, спросила юная ученица.
Совершая вечерний обход настоятельница услышала шопот в дальнем коридоре. Из того самого места, где находилась келья новой гостьи. Поспешив на шум женщина обнаружила юную Мадлен де Англар. "Любопытная девчонка" - подумала настоятельница "всё это до добра не доведёт, и себе навредит и монастырю!" - Мадлен - произнесла матушка, склонившись над воспитанницей - вам было сказано дождаться меня в комнате, почему вы никогда меня не слушаете? - женщина жестом указала на дверь её кельи...
Ортанс еще несколько мгновений прислушивалась, но, судя по всему, появление матери-настоятельницы все испортило. Девушка с досадой топнула ногой и вернулась к узкой постели послушницы. Было холодно. Ортанс посмотрела на камин, но он не горел. Можно было подумать, что его не топили лет двести. Ортанс уже хотела вновь поднять крик, но слишком устала, чтобы опять вставать. Тогда она не раздеваясь закуталась в одеяло и попыталась уснуть. Одеяло было тонким, тепла не прибавлялось и уснуть не получалось. "Ну погодите! -- прошептала девушка. -- Вы еще не знаете, что такое Ортанс де Леви! Как вам не повезло, что меня заточили именно сюда!" Узница попыталась припомнить все свои детские проказы, размышляя, каким образом они могут помочь ей в таком трудном положении. Как ни странно, воспоминания о детстве успокоили девушку и ей в голову пришло сразу шесть идей, как спастись из монастыря. И бедная-бедная настоятельница, она даже не подозревала, что именно ей предстояло помочь Ортанс. Теперь девушка почти с нетерпением ждала утра, ведь настоятельница должна была принести ей еду.
Мадлен вежливо поклонилась. - Простите, матушка, что разгневала вас, - кротко ответила девушка. - Я услышала шум и вышла посмотреть, что происходит. Сегодня днем привезли новую послушницу, я всего лишь хотела познакомиться с ней. Но коли я вызвала ваш гнев, дорогая матушка, то простите мне мой поступок, я не хотела ни словом, ни делом обидеть вас. Ведь вы моя заступница. Я бы хотела удалиться в часовню на вечернюю молитву, где попросила бы Господа простить мне этот грех. Девушка еще раз низко поклонилась и растроенная тем, что вызвала негодование матери-настоятельницы поспешила в часовню. Часовня святой Магдалины встретила ее огнями свечей, заженных усердными монахинями. Здесь царила тишина и покой. В это время обычно послушницы молились в другом зале вместе с главными сестрами монастыря, поэтому никто не мог помешать уединению Мадлен. Она припала к алтарю и тихо, почти шепотом, просила святых благословить этот обитель Господа, просила защиты для господина Шико, так как знала, что королевская служба очень опасна! Девушка сильно переживала за батюшку, он был единственным родным ей человеком, иногда он пропадал на несколько месяцев и сердце ее болело, в ожидании плохих известий, но г-дин Шико всегда возвращался, и она была безумно счастлива обнять этого веселого человека, такого близкого и далекого от нее одновременно. - Не оставь, меня господи молю, направь на путь истинный, помоги мне обрести родителей и храни г-на Шико, пусть он будет жив и здоров! Аминь Девушка еще раз перекрестилась и поднялась. Она тихонько проскользнула через главную залу, чтобы не мешать остальным монахиням молится за спасения всех грешных душ Парижа. Сестра Франсуаза пожелала ей спокойной ночи кивкой головы, позволяя удалится в келью. Мадлен дошла до своей комнаты и закрыла двери на засов, что обычно делала перед сном, это рекомендовала ей сама настоятельница, чтобы никто из обитателей монастыря не помешал и не навредил юной ученице. Это всегда казалось ей странным, кто мог причинить ей вред в обители Господа? Она присела на кровать и задумалась. Спать не хотелось, мысли о странной послушнице не давали ей покоя. Почему мать-настоятельница так рассердилась? Ведь она не сделала ничего преступного? - Надо перестать об этом думать и лечь спать! - решила девушка, распуская волосы.
Ортанс осмотрела комнату и с досадой признала, что настоятельница забрала даже ее подбитый мехом плащ. И что бы ей стоило оставить эту деталь одежды в келье? Девушке было холодно и она решила что ни за что не станет раздеваться на ночь. И тут ей в голову пришла озорная мысль. Стоило как следует проучить тюремщицу, сколько бы она не называла себя служительницей Бога. Ортанс взяла поднос, на котором монахиня принесла ей скудный ужин, поставила на него миску, глинянную кружку и забытые монахиней чернила, и как в детстве, когда сердилась на воспитательницу, приладила все это над дверью. Помощь в сооружении столь странного приспособления девушке оказал колченогий табурет, стоящий в углу кельи веник и совок. При попытке монахини открыть дверь все это со страшным грохотом должно было свалиться прямо на настоятельницу. Конечно, при этом мог пострадать завтрак Ортанс, но она решила, что подаваемые ей трапезы столь скудны, что она ничего не потеряет. Девушка только жалела, что у нее нет ледяной воды, которую можно было бы налить в кружку. Детское развлечение сыграло свою роль -- Ортанс наконец-то согрелась.
Она осмотрела комнату. Ее совсем недавно пересили сюда, так как прежнюю ее келью затопило, когда в начале этого месяца начались сильные дожди со снегом. Камин горел слабо. Мадлен только сейчас заметила, что огонь как-то необычно наклонен и стелится по каменному полу. - Что это? Сквозняк? Но откуда? Будучи любознательной в воросах естественных наук, этот факт весьма заинтересовал ее. Она ближе подошла к камину и наклонилась, осмотреть его. На первый взгляд он казался обычным: ложе для древесины и дымоход, выводящий гарь вверх. Девушка поднесла руку и ощутила холодок, он проникал из-за стены соседней кельи. Она не могла дотронуться до стенки, так как огонь мешал ей, обжигая пальцы. - Что же делать? Надо затушить. Мгновенье поразмышляв, девушка схватила таз с водой для умывания и потушила горящие головешки. Теперь представлялась возможность получше рассмотреть этот странный камин. Она наклонилась и ощупала стенку. Платье ее оказалось в саже. Да, теперь ей точно влетит от матушки. Внезапно, Мадлен нащупала рычаг, который был спрятан в углу камина, она ухватилась за него и к ее изумлению стенка камина исчезла и перед ее глазами предстала другая комната.
Ортанс с изумлением увидела, как камин бесшумно сдвинулся в сторону. Перед ней была еще одна комната, а между ними стояла совсем юная девушка -- лет четырнадцати, от силы пятнадцати. -- Вы кто? -- в радостном изумлении прошептала Ортанс и бесшумно встала. -- Послушайте, я здесь пленница, вот возьмите письмо для моего кузена, графа де келюса, и передайте кому-нибудь из родных. Вы ведь не послушница, верно? -- проговорила Ортанс, посмотрев на наряд девушки, более нарядный, чем принесенный ей наряд послушницы. При этом узница торопливо сунула в руку девочки заколотое булавкой письмо. -- И идите скорее, пока нас не поймали.
Мадлен удивилась, нет растерялась. Она готова была увидеть кого угодно, но не перепуганную благородную даму. По инерции она взяла письмо и не могла проронить ни слова от изумления. - Кто вы, мадмуазель? Письмо... Ваши родственники ходят подстричь вас в монахини насильно?
-- Нет, меня похитили, -- быстрым шепотом проговорила Ортанс. -- Уходите скорее, а то, боюсь, с вами случится то же самое, что и со мной, и вы никогда не увидите ваших родных. Ну же, скорее, от этого завит моя и ваша свобода, будьте разумной девочкой, -- просительно добавила Ортанс.
- Вы пленница здесь? Но я не могу поверить. Это же не тюрьма, а монастырь. Матушка, она ведь такая добрая, - нерешительно, сомневаясь, произнесла девушка. - Но вы сказали, что вы кузина господина де Келюса, а он, как мне известно лучший друг короля. Мой отец тоже его друг, значит ваш кузен друг моего отца, а помочь другу моего отца для меня долг. Я не знаю вашего имени, мадмуазель, но я постараюсь что-нибудь для вас сделать. Мадлен искренне улыбнулась и поклонилась. - Я надеюсь, что помогая вам, я сделаю одолжение королю! Будьте покорны, я выполню вашу просьбу, мадмуазель. Она горячо прижала письмо и еще раз поклонившись, исзезла за волшебной стенкой также быстро, как и появилась.
Ортанс облегченно вздохнула. Письмо было передано и оставалось ждать, когда девочку навестят родные. Узница только жалела, что не спросила малышку, кто ее отец. Да и самой надо было представится. Но все произошло так быстро... Впрочем, ее письмо не было тайной и девочка вполне могла его прочесть. Что ж, хорошо знать, что в монастыре, есть от кого ждать помощи.
Мадлен вернулась в свои "покои". Теперь она решительно не могла сомкнуть глаз в эту ночь. Вот это приключение! Разве она могла предположить, что с ней произойдет такое! Что же делать? Она присела на кровать, чтобы успокоиться, сердце стучало и готово было выпрыгнуть из груди. Сомнения закружили ей голову. "Пленница в монастыре? Почему? Как матушка, служительница Бога может держать здесь кого-либо насильно!" Мадлен не могла поверить в то, что послушница Господа на земле сама же и нарушает его заповеди! "Бедная девушка! Она должно быть сильно напугана. Но, что я могу сделать? Господин Шико так долго не приходит ко мне! Может быть с ним что-то случилось?" При этой мысли юная Мадлен была готова разрыдаться. "Дорогой, господин Шико, где же вы? Только бы вы были живы! Мне так страшно и одиноко!". Девушка еще раз вздохнула. - Надо взять себя в руки! Я дочь - гасконца и мне не пристало вешать нос! - взбодрила она себя. Мадлен решительно встала и осмотрела комнату - следовало найти место, где можно было спрятать письмо. При бледном свете свечи она трудно освещалась, к тому же камин потух и стало почти темно. Но именно благодаря этой темноте девушке и пришла идея, где можно было спрятать письмо. Она положила его в укромное место и вздохнула. На противоположной стене висел образок и Мадлен опустилась перед ним на колени. - Святая Мария, прости мне этот грех, но я дала слово помочь этой даме и теперь не могу нарушить его. Если я виновата перед Богом пусть он накажет меня, но потом, дай мне силы помочь этой несчастной, молю! Несколько раз перекрестившись, девушка встала. За дверью было тихо, наступила ночь. Она была холодной и ее промозглый дух окутывал келью несчастной сироты. Мадлен не могла позвать сестер, чтобы они зажгли камин, ведь тогда она вызовет подозрения и они спросят почему он потух. Она сняла с себя платье и в одной ночной рубашке легла в кровать. Ей было холодно, очень холодно, но девушка терпела. Она вспомнила теплое летнее солнце, яблоневый сад и улыбку г-на Диего Винсионни, именно она грела ее теплее самого жаркого камина.
14 февраля Мадлен проснулась с первыми лучами солнца. Ночное приключение показалось сном, наваждением, и лишь холод, стоящий в келье, напомнил ей, что все произошедшие было на самом деле. "Кто эта дама? И почему ее держат здесь словно пленицу? Париж действительно не похож на тихую и уютную Нормандию, где люди доброжелательны и честны. Что же делать? Я пообещала ей, но мне не ведомого, когда г-дин Шико навестит меня. Все больше я волнуюсь о его жизни." Что же делать? В первую очередь следует умыться и одеться! - подсказали ей озябшие пальцы. Девушка чихнула и поспешила к сундуку с одеждой. Ее наряды не отличались большой изысканностью и весь гардероб состоял из трез плятьев, сшитых из недорогого бархата с отделкой, но мать-настоятельница сердилась, когда Мадлен их надевала. Сейчас не было выбора, старое платье было вымазано сажей и девушке пришлось облачится в монашескую рясу. Она причесалась и убрала свои длинные каштановые волосы в незамысловатую прическу, заколов шпильками. Воды в тазе не оказалось, ведь Мадлен вылила ее всю, чтобы потушить камин. Ничего не оставалось, как идти на утреннюю молитву неумытой.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 4
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме